Только став взрослым, можешь понять, насколько счастливое у тебя было детство

Только став взрослым, можешь понять, насколько счастливое у тебя было детство

Можно прочитать много книг о включенном родительское, эмпатии, раннем развитии и так далее, но в каждой отдельной семье все равно будут работать только свои правила и примеры. The Village рассматривает детско-родительские отношения с двух сторон одновременно: мама Марина вспоминает, как она воспитывала детей, а дочь Яна рассказывает, что из этого получилось

 

Весной 2017 года я узнала, что жду ребенка, и, как ответственная будущая мать, скупила все популярные книги о воспитании. В них было много интересных наблюдений, но одна мысль не давала мне покоя: где они, те счастливые, гармоничные люди, которые были воспитаны по этим методикам? Почему психологи выступают с лекциями о них, а сами они молчат? Так появилась эта история — наш с мамой эксперимент и попытка посмотреть на один и тот же воспитательный процесс с двух сторон — глазами родителя и его ребенка.

 

 

МАРИНА (МАМА):

К моменту рождения дочки я уже совершенно точно знала, что я человек, абсолютно не способный выстраивать иерархические отношения, не авторитарный. Поэтому, как только дочь достигла возраста, когда смогла говорить, слушать и понимать (а научилась она этому почти одновременно и довольно рано, годам к трем), я с облегчением перестала включать взрослого и начала растить себе друга. Я чувствовала, что ей это тоже нравится и что она дорожит таким отношением к себе — и чем старше становится, тем больше. Это работало надежней любых строгостей и запретов.

ЯНА (ДОЧЬ):

Я никогда не воспринимала родителей как людей, от которых нужно что-то скрывать. В моем духе было с энтузиазмом рассказать за ужином о каких-то наших детских приключениях, даже если это были пропущенные уроки или вылазка на заброшенную стройку. Друзья меня не понимали: «С ума сошла, это же родители, они же тебе все запретят». В детстве я не воспринимала отсутствие запретов и наказаний в нашей семье как какое-то особенное благо, я вообще об этом не думала. Я просто знала: мои папа и мама ничего не запрещают друг другу, логично, что не запрещают и мне — мы же одна семья. Я не делила нас с позиции «взрослый/ребенок».

 

Приоритеты

МАРИНА:

В моем собственном детстве особенным удовольствием было наличие почти неограниченного свободного времени. Я вволю заполняла свой досуг играми, фантазиями, книгами, прогулками, рисованием, общением с подружками — столько, сколько хотелось, пока не надоест. Конечно, мне хотелось того же самого и для своих детей. У нас была возможность не отдавать их в детский сад, поэтому они свободно располагали пространством каждого дня. Я лишь слегка структурировала это пространство, подбрасывая им время от времени темы и идеи для занятий, когда их собственная фантазия выдыхалась.

На самом деле такой тип воспитания подходит далеко не всем. Некоторым детям нужно гораздо больше и дисциплины, и внешней организации. Но в том и дело, что самое важное — исходить не из общих принципов, а вглядываться каждый раз именно в этого, конкретного ребенка, и стараться понять, что подойдет (или совсем не подойдет) именно ему.

ЯНА:

До сих пор считаю, что наш мозг способен на чудеса креатива, когда нет стресса от расписания, которому надо следовать, и можно сколько угодно наслаждаться моментом и не спешить. Я никогда не ходила в кружки и, возможно, действительно упустила какие-то возможности. Зато мы с друзьями выпускали свой журнал, ставили спектакли, строили дома из картона — у меня было полно времени на то, чтобы залипать на том, что мне интересно. Сейчас мне 30 лет, и я по-прежнему стараюсь так жить: реже обновлять рабочую почту в течение дня, больше наблюдать и давать своей голове в комфортном режиме искать решения самой.

 

 

Наказания

МАРИНА:

Мне казалась унизительной сама идея наказаний, даже слово всегда казалось отвратительным. Конечно, иногда возникала необходимость донести до дочкиного сознания неотвратимость последствий какой-то глупости или безответственности. Но это была не кара, а скорее демонстрация причинно-следственной связи между поступком и возникающими после него неприятностями.

ЯНА:

Когда я делала какую-нибудь очевидную глупость, родители настолько искренне изумлялись, как будто это сделал их коллега или друг семьи, а не четырех-, семи-, десятилетний ребенок. Я смущалась и старалась не повторять. Если же в результате моей собственной глупости происходило что-то неприятное (например, я ссорилась с кем-то из друзей или опаздывала на важное мероприятие), родители, наоборот, могли пожалеть и поддержать. Мне кажется, это справедливо. Странно читать нотации человеку, даже маленькому, когда он уже и сам все понял.

 

Общие интересы

МАРИНА:

Когда дочери исполнилось три года, единственным способом уложить ее спать было обещание почитать перед сном. Так была заложена традиция вечерних чтений вслух, которая продолжалась до ее 14 лет — просто потому, что нам обеим это нравилось. В эти вечерние часы мы могли остаться вдвоем и вместе переживать все эмоции от самых разных, но всегда самых лучших книг, иногда огорчаясь почти до слез, иногда до слез смеясь, порой вообще забывая о книжке, обсуждая реальную жизнь. Не думаю, что наше взаимопонимание возникло только благодаря этим вечерам, но значили они для нас обеих действительно очень много.

ЯНА:

Я обожала эти вечера. В любом возрасте, с любыми книгами это было особенное время. Мама не делала скидок и читала мне в основном то, что хотелось читать ей самой: Достоевский, Гоголь, Лев Толстой, Вальтер Скотт, Агата Кристи, Акунин.

 

 

Границы

МАРИНА:

Еще в глубоком дочкином детстве меня тревожило, как я буду воспринимать ее взросление и появление друзей, которые неизбежно станут для нее важнее и ближе, чем семья. Я боялась своих возможных реакций на это: вдруг я стану ревновать ее, удерживать дома лишний раз, пытаться все контролировать. Мы ведь долгое время были с ней почти неразлучны. Но уже с ее первого класса я с облегчением (и удивлением) обнаружила, что отпускаю ее во все возрастающую самостоятельность не просто без тяжких переживаний, а почти радостно. Было так интересно наблюдать, как этот маленький человек начинает жить своей жизнью, как справляется с трудностями, как проявляет себя и как на глазах формируется личность, совершенно не похожая на меня.

ЯНА:

Помню показательный случай: мне 14 лет, я, как многие подростки, считаю, что никто меня не понимает, пишу печальные стихи, ношу черные балахоны. Как-то раз показываю маме с серьезным лицом свое новое стихотворение, я до сих пор помню:

Ночные птицы, ром, тревога

И тени мыслей у лица.

Жизнь — предзакатная дорога

До беспросветного конца.

Мама хохочет, ох уж, говорит, Яна, твои формулировки — это что-то, ты ром хоть пробовала? И я вижу, что она видит, что это игра. И мне приятно, что не надо ничего объяснять. Сложнее было, когда эти же стихи нашла моя бабушка. После этого мы весь вечер разговаривали о подростковых суицидах. Я благодарна родителям за то, что они не лезли в душу, не подыгрывали и в то же время по-своему уважали, а иногда и разделяли мои чудачества.

 

Тогда и сейчас

МАРИНА:

Я не возьмусь судить, в какой мере мы все действительно вышли из своего детства. Но по крайней мере в начале взрослой жизни очень многое определяется тем, в каких условиях проходит наше формирование и что мы успели — или, наоборот, не успели и не смогли — вынести из жизни в родительской семье.

Как мне кажется, больше всего повезло тем, у кого еще в детстве сформировалась высокая самооценка — этим людям не приходится тратить молодость на борьбу с комплексами. Повезло и тем, кто рано научился слышать себя и понимать свои подлинные чувства и потребности — такой человек не будет годами обслуживать чужие ожидания. И, конечно, очень важно как можно раньше научиться слышать и понимать других людей и уметь выстраивать с ними глубокие и долговременные отношения.

У того, кто это умеет, наверняка появятся и верные друзья, и замечательная семья, и с работой, скорее всего, тоже будет все в порядке.

ЯНА:

По-моему, только став взрослым, можешь понять окончательно, счастливое у тебя было детство или нет. Не только по настроению своих воспоминаний, но и по тому, насколько тебе легко в твоем настоящем — выражать себя, принимать решения, создавать семью, строить карьеру. Чем больше от тебя изначального, настоящего остается в тебе, тем тебе легче и интереснее жить — я думаю так. Мне сказочно повезло дважды: первый раз — когда мои родители сохранили во мне внутреннего ребенка, воспитанием не меняя его, а помогая ему адаптироваться к реальности; и второй раз — когда оказалось, что людям, внутри которых живут счастливые дети, парадоксальным образом, гораздо проще быть счастливыми и успешными в мире взрослых.